Не люблю осень - она слишком блеклая, в ней нет яркого летнего неба и тающего марева блестящих снежинок. Хотя пожалуй, ноябрь мне нравится. Тогда была такая же непогода, как сегодня. Ты стояла возле трактира на трех дорогах и зябко куталась в шаль. Смешная девчонка с курносым носом и веснушками на покрасневших от холода щеках. Помню, ты долго отнекивалась, когда я позвал тебя к себе, но все же согласилась. Позже я узнал, что тебя выгнали из дома. А еще позже ты потерялась в круговерти жизней. Милая, милая девочка с веснушками. Сегодня я видел новую тебя. В коротком пальто, открывающем красивые ноги, с сигаретой в порочном рте. Ты заливисто смеялась в компании какого-то старика. Уже не такая. Уже не моя. Я не люблю осень, потому что это пора угасания. В Лондоне поздней осенью холодно. На каменных стенах замерзает вода, а как потеплеет - камень покрывается плесенью. Горький запах везде, а особенно чувствуется в камерах под землей. Я до сих пор не могу засыпать в темноте - лондонские казематы меня преследуют даже сейчас, и одно-единственное лекарство - стихи неизвестного узника. За месяцы тихий голос, нараспев читающий строчки, был моим единственным спасением, а когда он замолк, я испытал ни с чем не сравнимую тоску. Сейчас я знаю твое имя, безымянный поэт. Жаль, что знание не вернет звука твоего голоса... Когда-то я ненавидел осень. Время, когда моего отца забрали на войну, а я осталась одна в пустом доме, чуть ранее полном жизни. Куклы и мягкие игрушки не спасали меня от одиночества. Наверное, хорошо, что все закончилось быстро - спасибо тому летчику. Я ездил туда - на месте того дома сейчас большой супермаркет. Это и к лучшему. Осень, осень, именно ты обнажаешь скрытые двери, за которыми сотни воспоминаний, именно когда приходишь ты, я вижу в толпе знакомые силуэты, тут же дымкой растворяющиеся под натиском реальности. Я многих из вас хотел бы вернуть, но вы все уже другие. И каждую осень я заново хороню вас - теперь уже в моей памяти. Закрываю старые двери, ведущие в прошлое, и теряю ключи.
-Доктор Соул, доктор Соул! – прелестная блондинка нетерпеливо дотронулась до плеча мужичны.-Так что Вы можете рассказать об идеи создания Вашей книги? Это, знаете ли, довольно необычно. Почему Вы решили написать о человеке, который помнит свои предыдущие жизни. И нет ли тут отсылки к творчеству Вербера? – красные ноготки кокетливо пробежались по полированной поверхности стола, вызывающе привлекая внимание к их обладательнице. Сидящий в кресле мужчина устало вздохнул. Зачем он только устроил всё это? Нынешняя его ипостась не особо любила привлекать внимание, а издательство книги только это и делало. За прошлую неделю у него побывало два корреспондента из местной газетёнки, три репортёра с телевидения и вот эта девушка, пишущая заметку в школьную газету. Определённо, лучше было бы оставить свои воспоминания при себе. *** Гарцующая лошадь. Белая, с шелковистой гривой. Восторг. Захлёстывающий, необузданный. -Это правда мне? – угловатый мальчишка с трепетом смотрит на великолепный подарок. О таком можно было лишь мечтать и видеть его во снах. -Конечно! У моего сына должна быть лучшая лошадь. И лучший лук,-грузноватый мужчина, улыбаясь, достаёт из-за спины оружие и колчан со стрелами. -Отец! –не в силах вымолвить хоть слово, мальчик крепко обнимает мужчину. *** -Аннабет, мне идёт это платье? – в голосе звучит лёгкое беспокойство, мешаясь с уверенностью в собственной неотразимости. -Мэри, ты и так знаешь ответ. Ты будешь великолепна даже в холщовом мешке, - смуглая девушка осторожно приглаживает отходящий волан на подоле. – Тебе так повезло. Мистер Брайан был завидным холостяком многие годы. -Это не везение, а всего лишь моё природное очарование! – Мэри улыбается и не договаривает последнее предложение: «И миллион случайных встреч» -В любом случае, свадьба будет прекрасной. Ты уже составила список гостей? *** Взрыва, взрывы. Безумный грохот, оглушающие выстрелы. Иван выплёвывает забившуюся в рот грязь и ползёт дальше. Потому что он должен. Потому что он спасает жизни. За пазухой шуршит конверт из дешёвой бумаги, в котором находятся координаты нахождения противника и предупреждение о скором нападении. Добравшись до лагеря, парень понимает, что не успел. Развороченные палатки и конечности людей говорят ему об этом. Раздаётся звук передёрнутого затвора, и Иван думает, что не чувствует страха. Его страх ушёл вместе со смертью этого маленького лагеря партизанов. И он храбро поворачивается навстречу выстрелу… *** Картинки меняются, перемешиваются, сливаются, принося с собой безумие и успокоение. Многие жизни были обыденны. Некоторые закончились героической смертью. В трёх у него родились близнецы, а в одной он изобрёл препарат, замедляющий старение. В этой ленте не было порядка. Только хаос. Перемешанные эпохи, прошлое, будущее, так и не наступившее. Каждое воспоминание греет душу и приносит облегчение в последующую жизнь. Но в этой жизни он доктор Соул, и нетерпеливая блондинка ждёт его ответа. На секунду подумав, как бы она отнеслась к правде, мужчина улыбается и выдаёт заготовленный заранее ответ: -Всё очень просто. Однажды мне приснился сон… И так будет правильно. Человечество ещё не готово принять человека, который помнит все свои жизни.
я ненавиделя осталась Здесь я слегка запуталась в родах. То мужской, то женский(он что, в разных жизнях был то женщиной, то мужчиной?), но всё равно спасибо, Автор, очень хорошо написано
А почему грустный смайлик? Атмосфера и само настроение исполнения так повлияли, это ни коим образом не минус, даже хорошо, что так четко и глубоко, аж захватывает, поэтому....ещё раз спасибо
Атмосфера и само настроение исполнения так повлияли, это ни коим образом не минус, даже хорошо, что так четко и глубоко, аж захватывает, поэтому....ещё раз спасибо Вот он что *глубокомысленно* Ещё раз пожалуйста *да, наконец-то я использовал этот смайл * А2
он что, в разных жизнях был то женщиной, то мужчиной Ага) Когда он вспоминает, то говорит о себе в том роде, какой был. А основной текст - его сегодняшняя жизнь от лица мужчины. Рада, что понравилось
Оба исполнения - и вот эта девушка, пишущая заметку в школьную газету. У меня почему-то было ощущение, что ее он в одной из прошлых жизней знал. Или она тоже что-то помнит. Глюк.
Исполнение за номером 3. 678 слов. Эдакий мимокрокодил со своим видением и вспомнившимся персонажем. Warning: присутствуют размышления на религиозную тематику. Кого такое раздражает - просьба просто не читать, а не разводить потом холивары
Он никогда не верил в перерождение души, и в этом, в общем-то, не было его вины: в его время просто не было таких мыслей как чего-то серьезного, не сказочного и религиозного. Религия, провозглашавшая бессмертие души, рисовавшая яркими красками Рай и Ад, вечное блаженство и столь же вечные муки… Был еще атеизм, частенько молчаливый, странный и размывчатый. Он хорошо и отчетливо помнил то время, каждое собственное слово, каждую идею…которая и привела его к эшафоту. Тонкий, слышимый только ему звон лезвия, заглушаемый ревом толпы – и все закончилось, короткое представление зевак, забрызгав багровым истертые ногами несчастных доски. Весело, смешно было глядеть народу в зелень остекленевших глаз… Он редко задумывался о религии. Не до этого было. Мысли о чистоте души, о перерождении, о бессмертии…Пустые и слишком абстрактные мысли праздных философов, которым не было места в то время, когда по стране шагала война. В смутное время, в разодранной на части стране, он, как и многие, думал только о себе. Вера…есть, но вокруг неё – лишь отчаявшиеся фанатики, ждущие если не конца света, то великого исхода и спасения их душ…Души… Он никогда не понимал, что они имели в виду. Единственное, что было интересно в жизни – это красиво умереть. Что же, он умер красиво…от канделябра по виску. Она была холодным, лишенным души существом, рыжим бесом, которого боялись все. Ведьма посреди богохульства, на неё не достало инквизиции, а потому она жила, ярко, с пламенным задором, сметая все на своем пути. Она не знала веры, она не боялась смерти, полагая от всей своей шрамированной души, что её-то старуха с косой обойдет стороной. Пляски, заканчивающие творческие вечера, частенько пьяный угар, не оставлявший в сознании ничего, кроме приятной пустоты и искренней веры в собственного, но общего для всех бога атеизма… Ей казалось, что она неуязвима: никто не посмеет тронуть её… Но лишь одному существу было плевать на её мысли, плевать на положение, плевать на её характер. Маленькое, крошечное существо, которое она с каждым день чувствовала все сильней, как змею, пригретую у сердца. И вскоре вместе с рождением пришла её смерть. Она чувствовала, что продрогла до нитки. Но вскоре все должно было кончиться: там, впереди, у стены – конец всем этим издевательствам. Стоявший рядом мужчина с безумными глаза неистово целовал кусочек металла, висевшего на его шее на засаленной веревочке. Да, сейчас среди них не найдется атеистов, разве что среди солдат, этих бледных мальчишек с оружием приговора наперевес. Хотя…они тоже боятся. Они тоже верят. Нет в этой стране того, кто не верит. Те, кто не верят, давно уже мертвы, лишь эта тонкая нить веры, пускай и неосознанная, держала почти всех на плаву. И она широко улыбнулась солдатенку, встав у стены и растрепав рукой бросавшиеся в глаза огненно-рыжие пряди. Их не брало время, самое ужасное к ним отношение. Рыжая грива все равно ярко пылала, притягивая и отталкивая, вызывая восхищение и ненависть одновременно, бессознательно… Её размышления прервала короткая очередь, вспугнувшая загалдевшую стайку птиц. Круг замкнулся. Он мало помнил, как существовал, тащился по псевдо-жизни. Его собственная жизнь растерзанными кусками была разбросана по памяти, перемежаясь воспоминаниями, теми, далекими… Его было много, но в тоже время бесконечно мало в мире. Он не верил в перерождение. Он практически не верил в бога, каким бы образом он ни был. И мир придумал для него его личное, неверящее… Пустое вселенское нечто без лица, характера и личности. Его идеальное, все те страхи, робкие отголоски надежды на чудо, которые было не изжить. И он вспомнил, каждую жизнь от начала до конца. Оказалось, умирать – это больно. Еще больнее рождаться, когда ты устал, ты не хочешь ничего, кроме вечного сна, а тебя возвращают обратно, заставляют забыть…и снова жить, по-новому, но, в общем-то, также. Но интересно, если он вспомнил, то что будет, если он шагнет в пропасть? Там, внизу, через сотню метров, своей жалкой жизнью шевелились, спешили куда-то, жили, любили и умирали такие же заложники, как и он. Или же у них все было по-другому?.. Кто знает, да только не он. Для него все закончено. Он встал, улыбнулся промозглому ветру, слепо шарившему по его лицу, заставляя слезиться болотного цвета глаза. Да, это все было лишь от ветра, не иначе. Он сделал широкий шаг и, не сомневаясь, шагнул в пропасть. Осталось лишь узнать, что ждет его потом…
782 слова. Как таковой исповеди в стиле "я был римским легионером и косил врагов направо и налево, а еще у меня была красивая рабыня" не получилось. Предупреждения: возможны ошибки. Грамматических ворд вроде как не выявил, а вот с пунктуацией у меня беда. Будет шикарно, если от таких мелочей вы умеете абстрагироваться. Линия повествования путаная.
Автор закупился амулетами от сглаза и сидит в засаде.
*** Я всегда считала, что настоящие околоромантические чувства не могут быть безболезненными. Эти интуитивные догадки заботливо вскармливались кинематографом и мировой литературой, Так что до двадцати лет я дожила в полной уверенности, что настоящая симпатия – это к нежной трепетной привязанности еще и страх, вывернутая наизнанку душа и томительное ожидание ножа в сердце. С Инессой же все было по-другому. Хотя, наверное, лучше начать с самого начала. Итак, в начале мы имеем молодую студентку юридического факультета, то есть меня, где-то наивную, где-то амбициозную и еще много других качеств. Новый семестр, новые предметы и новый преподаватель – аспирантка третьего года обучения Инесса Юрьевна. При первой нашей встрече гром меня не поразил и земля из-под ног не ушла. Даже наоборот, я сидела на последней парте и старалась принять такое полугоризонтальное положение, чтобы и смотрелось прилично, и поспать удобно. Эти робкие попытки были замечены, а я в наказание пошла к доске, где и провела остаток пары. Инесса тогда казалась монстром во плоти. Через месяц я изменила свое мнение о ее профессиональных качествах – преподавателем она была замечательным. Вопрос не по теме, остаться после пары, взять дополнительное исследование… Мне всегда нравились девушки, если быть честной. Но собственную бисексуальность я в себе подавляла: человека, ради которого можно было бы пойти против норм и правил, я не встретила. А делать это ради пары ночей бессмысленно. Да, я предвижу толпу с факелами и криками «Ты живешь в своей зоне комфорта». Может, я так и делаю. Но это мой выбор, а у вас совета я пока не спрашивала. Но это я отвлеклась от темы. Стало понятно, что в этот раз все по-другому, когда мы сидели на кафедре и обсуждали мою лабораторную. Время приближалось к семи, институт медленно вымирал, оставляя живые островки светлых аудиторий, в которых занимались вечерники. Инесса закончила объяснять мне математический смысл последней формулы и добавила просто и буднично «Ты мне нравишься». И я сразу поняла, как именно ей нравлюсь – не как студентка, личность или потенциальный друг. Нет, как девушка. Она закурила свои странные черные сигареты, которые я никогда не видела в магазинах, и ждала моей реакции. Терпеливо и даже как-то равнодушно. Эту ее черту – некоторую отстраненность – я заметила уже давно. Из взгляда исчезали эмоции, лицо становилось совсем спокойным. Как будто я смотрю на нее сквозь толстое бронированное стекло. «Вы… мне тоже». Когда молчание стало уже совсем неприличным, я все-таки смогла выдавить из себя ответ. А когда аспирантка подняла взгляд, пару роз хлопнула глазами и переспрасила «А? Ты что-то сказала?» мне захотелось ее стукнуть. *** Не могу сказать, что все произошло очень быстро – мы прошли все стадии от ничего незначащих совместных походов на выставки и первого совсем невинного поцелуя до жарких ночных игрищ в постели и запоздалого «А завтракать-то у меня и нечем». Она не такая как все, это было ясно совершенно точно. Но вот в чем это отличие – было совершенно непонятно. Несмотря на всю легкость в наших отношениях, на всю честность и прямоту, кое-что все время от меня ускользало. Она отвечала на все вопросы, но я просто не знала. Что именно надо спросить. Новый год мы праздновали вместе. Тихо, совсем по-домашнему. Сварили глинтвейн и после полуночи пошли гулять по заснеженному парку. Бегали по сугробам, валялись в снегу, игрались как дети, пытаясь припечатать друг друга к земле и усесться сверху. А домой вернулись только к 4 утра. Приятная тягучая усталость сковывала тело, идти спать не хотелось совсем. А у Инессы случился очередной приступ откровенности. Она села на пол, завернувшись в одеяло, и принялась рассуждать о мужчинах. Помню, я у нее спрашивала о том, почему ей не хотелось с ними отношений. «Господи, да член, пусть даже полметра длиной, еще никого мужчиной не сделал.» - фыркнула она. «Я мужик в гораздо большей степени чем они». И она рассказала. Без особых подробностей. Так, в общем и целом. Шесть жизней или семь… Я со счета сбилась, если честно. И все мужчины. Да какие… Тяжело ей, наверное, пришлось в женском теле. Хотя в наш прогрессивный век практически разницы нет. Поверила ли я? Сама не знаю. Но только дальше мне становилось все тяжелее. У нее… него? За плечами 700 лет сражений, любви, черт знает еще чего. И сейчас он ждет. Как на вокзале в зале ожидания болтает с симпатичной попутчицей. Для него или нее это все временные неудобства. А для меня? Эта честность била похлеще плетки. Расстаться оказалось очень просто: всего пара коротких фраз. Она не стала меня держать. И только после окончания института я поняла, что была неправа. У меня в прошлом наверняка тоже много всего было. И будет в следующих жизнях. И все наше различие только в том, что я этого не помню. И этой маленькой детали оказалось достаточно чтобы отпугнуть меня. А Инесса… Ее нестертый номер в телефоне. Существует ли срок давности, после которых сердечные дела подшиваются в архив и становятся мертвым прошлым? Вот сейчас и узнаю.
Не могу комментировать исполнения по-отдельности - скажу только, что мне понравились абсолютно все. Браво, авторы, поразили заказчика в самое сердце. Написано здорово, спасибо вам.
Замечательные исполнения) Автор под номером 4 в лучших традициях забыл ставить в предупреждения низкорейтинговую однополую любовь. Ну и ладно - сюрприз будет.
Исполнение № 5 Слов: 1249 Приятного прочтения Н. Гумилёв. «Память»
Только змеи сбрасывают кожи, Чтоб душа старела и росла. Мы, увы, со змеями не схожи, Мы меняем души, не тела.
Дочитав эти строки, мужчина среднего возраста засмеялся. То был смех не здорового человека. В этом смехе смешалось безумие с презрением, а к чему, сам мужчина определить не мог. Смех оборвался кашлем. Прокашлявшись, человек снова начал вглядываться в строки стиха, но уже без улыбки. - Эх, так, наверное, у других людей, — задумчиво сказал мужчина. — Но, почему у меня всё наоборот? Мужчина встал со скамьи, на которой до этого сидел, отряхнулся. Без всякого сожаления вырвал две страницы из сборника: возможно, так же, как кто-то без всякого сожаления выбросил книгу в сугроб. Вырванные страницы он сложил и положил в карман, а книгу оставил на скамье. Мужчина направился к выходу из заснеженного парка. Казалось, что он идёт, куда глаза глядят, никуда не направляясь. Но это было не так. Вот она, цель его визита в этот город. Маленький домик с дырявой крышей, удивительно, что его не снесли. Мужчина зашёл в этот домик, перед этим посмотрев по сторонам. Никого.
Обстановка внутри дома соответствовала дому, в котором давно никто не живёт. Мужчина спустился в подвал. Подойдя к одной бочке, он извлёк оттуда маленькую, потрёпанную временем, книжку. Вздохнул. Этой книге уже не мало лет, и пора бы уже переписать её, но рука не поднимается у мужчины это сделать.
В этой книжке сохранились воспоминания многих людей, все воспоминания мужчины о его прошлых жизнях.
Наконец, он открыл её.
*** Дорогой дневник.
Моя дорогая маман заставляет вести собственный личный дневник, как все настоящие леди в Англии. Лично я не вижу в этом смысла: я не поэт, не писатель, не военный. В своей жизни не совершу ни подвига, ни напишу книги. К чему такой пессимизм? Может быть, вы скажите: «Ты так молода, у тебя всё впереди»… Не так всё это… Может быть, я молода внешне, но моя душа намного старше. Я прожила ни одну жизнь, много повидала … Расскажу по порядку…
Мои воспоминания размыты, многого я уже не помню. Это, конечно, не очень плохо, ибо я сошла бы с ума от других личностей в моей голове.
Первые воспоминания размыты. Тогда я не осознавала себя как человека. Первичные инстинкты, пара эмоций и жалкое существование твари без внутреннего мира и каких-либо целей, кроме как выжить…
…Бежать быстрее… …Затаиться, если от опасности не убежать… …Ринуться на другого зверя, ввязываясь в смертельно опасную борьбу… …Умереть, упав с обрыва во время дождя…
Сейчас я понимаю, насколько это отвратительно.
Я помню, я была фараоном…
Тем, кто ради власти убил отца. Отправивший брата и потенциального соперника за престол на войну против иноземцев, где тот погиб. Развлечения фараона были ужасны с точки зрения современного общества. Кинуть слугу в одну клетку со львом, отправить неугодных правителю жителей поплавать с крокодилами, с улыбкой поить ядом всех, кто потенциально мог быть опасным фараону. В битвах ему не было равных. Он лично распределял людей в батальоны, поэтому чётко знал, кем можно пожертвовать, а кем нельзя. Все его воины выкладывались по полной, делая невозможное. А их правитель сидел в колеснице и безразлично следил за боем… Тот фараон умер от укуса змеи, заползшей в его сад.
Во мне видели ведьму…
- Признавайся, ведьма, ты проводила спирические сеансы дабы проклясть нашего короля?! Не получив ответа, инквизитор замахнулся и ударил темноволосую женщину. Та ничего ответила. Её некогда шёлковые волосы спутались и лохмами свисали на бледное лицо. Тусклые глаза смотрели сквозь инквизиторов. На удары она перестала реагировать два дня назад… Та темноволосая красавица умерла ещё до того, как её потащили на инквизиторский костёр.
Помню, я была челядью (может быть, это по-другому называлось для прислуги мужского пола) в семье богатых торговцев.
Высокий кареглазый мужчина с большими волосатыми руками и большим лбом. С детства он был рабом, поэтому он не мог желать жизни лучше Всю чёрную работу ему поручали, возлагая порой на него просто непосильную ношу. Для хозяев он был лишь вещью, за целостность которой отвечать не надо ни перед кем. Неудивительно, что когда он заболел чахоткой (или то была другая болезнь), никто не стал звать лекаря дабы облегчить его мучения. Бросили в сарай, чтобы самим не заразиться. Тот, кто не знал свободы, умер от болезни.
Теперь, расскажу о себе.
Я — Вероника Трубецкая. Единственный ребёнок в семье дворян. Меня не ограничивают почти ни в чём, родители во мне души не чают. У меня ясно-голубые глаза и светлые волосы. Родители позаботились о моём будущем: мне не надо тревожиться ни о будущей семье, не об образовании… Но эта жизнь не по мне. Мне всё это кажется золотой клеткой, из которой мне не вырваться… Сей дневник я спрячу на заднем дворе семейного поместья, чтобы в следующей жизни (если она будет) дополнить его.
(другим почерком) Вероника Трубецкая счастливо дожила до старческий лет. Умерла она своей смертью… А я надеялся, что, если смогу хотя бы один раз прожить полную жизнь и умру естественной смертью. Но этого не случилось.
Меня зовут Джек Блек, я британец. В Россию я приехал с делегацией. Здесь отгремела революция, закончила своё буйство гражданская война. Я нашёл то поместье, где жила Вероника со своими родителями. Моё сердце сжалось от жалости, когда я увидел гнездо Трубецких разграбленным. Но сарай, в котором Вероника спрятала дневник (что меня немало удивило) не был сильно потрёпан временем. Это хорошо, так как я хотел заново описывать то, что было написано. Я журналист, который должен написать обо увиденным в новом, советском государстве. У меня тёмные волосы и серые глаза. Моя мечта: совершить кругосветное путешествие…
(другой почерк) Мистер Блек умер во время своей поездки заграницу. Шальная пуля, предназначенная не ему. Случайная смерть, а ведь у него было столько планов… Я—Мари Симон, я француженка. Вместе со своими родителями приехала в Лондон и я тут же отыскала место, где спрятал дневник Блек. Я ещё не решила, где на этот раз спрячу его… Я среднего роста, с карими глазами и светлыми волосами. Моя мечта — найти настоящую любовь… *** Мужчина дочитал записи. Сердце билось чаще, чем когда он открыл эту книжецу, а в голове проносилась одна лишь мысль: «Это правда». Это — правда, что он проживает уже не одну жизнь. Он не сошёл с ума, а его воспоминания — не плод его дурного воображения. Вот оно — доказательство, эта зашарпанная книжка, которая чудом сохранилась, практически не изменившись.
Мужчина достал ручку и написал в дневнике:
Спасаясь от войны, после многих испытаний, Мари оказалась в СССР. Жила она в ветхом доме в деревушке близ светлого Саратова. Здесь, на местном кладбище мисс Симон (которая после свадьбы стала Смирновой) нашла последний приют. Умерла она от болезни, сущность которой врачи не смогли определить.
Я — Виталий Кравченко, я украинец. Мне уже 40 лет, но семьёй так и не обзавёлся. У меня рыжие волосы и тёмные глаза. Я невысокого роста. Работаю госслужащим.
Знаешь, дорогой дневник, а может быть, мне опубликовать свои записи? Может быть, это прервёт мою цепочку перерождений? Может быть, поделившись со светом своими воспоминаниями, я исполню то, ради чего я столько раз умирал и воскресал? Всё может быть, и, возможно, в одной из следующей жизни я так поступлю. Но не сейчас. Странно, но мне вдруг захотелось объехать весь мир, как Джек Блек, многое испытать, как Мари Симон, и найти приют, как Вероника Трубецкая. Наверное, это и есть моя мечта.
Виталий вложил лист со стихом в книгу. Сам дневник спрятал за пазуху. Когда Кравченко вышел на улицу, он посмотрел на небо.
- А ты всё тоже, — тихо сказал Виталий. — Чтобы ни происходило на земле: войны или революции, эпидемии или кризисы, ты не меняешься. Всё такое же голубое днём и черное ночью. Всё такое же глубокое и манящее.
Мужчина пошёл прочь от дома, пока не задумываясь, куда он спрячет дневник или какой будет его следующая жизнь. Он просто наслаждался жизнью.
Зарисовка, большего не вышло
Не люблю осень - она слишком блеклая, в ней нет яркого летнего неба и тающего марева блестящих снежинок. Хотя пожалуй, ноябрь мне нравится. Тогда была такая же непогода, как сегодня. Ты стояла возле трактира на трех дорогах и зябко куталась в шаль. Смешная девчонка с курносым носом и веснушками на покрасневших от холода щеках. Помню, ты долго отнекивалась, когда я позвал тебя к себе, но все же согласилась. Позже я узнал, что тебя выгнали из дома. А еще позже ты потерялась в круговерти жизней. Милая, милая девочка с веснушками. Сегодня я видел новую тебя. В коротком пальто, открывающем красивые ноги, с сигаретой в порочном рте. Ты заливисто смеялась в компании какого-то старика. Уже не такая. Уже не моя.
Я не люблю осень, потому что это пора угасания. В Лондоне поздней осенью холодно. На каменных стенах замерзает вода, а как потеплеет - камень покрывается плесенью. Горький запах везде, а особенно чувствуется в камерах под землей. Я до сих пор не могу засыпать в темноте - лондонские казематы меня преследуют даже сейчас, и одно-единственное лекарство - стихи неизвестного узника. За месяцы тихий голос, нараспев читающий строчки, был моим единственным спасением, а когда он замолк, я испытал ни с чем не сравнимую тоску. Сейчас я знаю твое имя, безымянный поэт. Жаль, что знание не вернет звука твоего голоса...
Когда-то я ненавидел осень. Время, когда моего отца забрали на войну, а я осталась одна в пустом доме, чуть ранее полном жизни. Куклы и мягкие игрушки не спасали меня от одиночества. Наверное, хорошо, что все закончилось быстро - спасибо тому летчику. Я ездил туда - на месте того дома сейчас большой супермаркет. Это и к лучшему.
Осень, осень, именно ты обнажаешь скрытые двери, за которыми сотни воспоминаний, именно когда приходишь ты, я вижу в толпе знакомые силуэты, тут же дымкой растворяющиеся под натиском реальности. Я многих из вас хотел бы вернуть, но вы все уже другие. И каждую осень я заново хороню вас - теперь уже в моей памяти. Закрываю старые двери, ведущие в прошлое, и теряю ключи.
Заранее во всём каюсь
-Доктор Соул, доктор Соул! – прелестная блондинка нетерпеливо дотронулась до плеча мужичны.-Так что Вы можете рассказать об идеи создания Вашей книги? Это, знаете ли, довольно необычно. Почему Вы решили написать о человеке, который помнит свои предыдущие жизни. И нет ли тут отсылки к творчеству Вербера? – красные ноготки кокетливо пробежались по полированной поверхности стола, вызывающе привлекая внимание к их обладательнице.
Сидящий в кресле мужчина устало вздохнул. Зачем он только устроил всё это? Нынешняя его ипостась не особо любила привлекать внимание, а издательство книги только это и делало. За прошлую неделю у него побывало два корреспондента из местной газетёнки, три репортёра с телевидения и вот эта девушка, пишущая заметку в школьную газету.
Определённо, лучше было бы оставить свои воспоминания при себе.
***
Гарцующая лошадь. Белая, с шелковистой гривой. Восторг. Захлёстывающий, необузданный.
-Это правда мне? – угловатый мальчишка с трепетом смотрит на великолепный подарок. О таком можно было лишь мечтать и видеть его во снах.
-Конечно! У моего сына должна быть лучшая лошадь. И лучший лук,-грузноватый мужчина, улыбаясь, достаёт из-за спины оружие и колчан со стрелами.
-Отец! –не в силах вымолвить хоть слово, мальчик крепко обнимает мужчину.
***
-Аннабет, мне идёт это платье? – в голосе звучит лёгкое беспокойство, мешаясь с уверенностью в собственной неотразимости.
-Мэри, ты и так знаешь ответ. Ты будешь великолепна даже в холщовом мешке, - смуглая девушка осторожно приглаживает отходящий волан на подоле. – Тебе так повезло. Мистер Брайан был завидным холостяком многие годы.
-Это не везение, а всего лишь моё природное очарование! – Мэри улыбается и не договаривает последнее предложение: «И миллион случайных встреч»
-В любом случае, свадьба будет прекрасной. Ты уже составила список гостей?
***
Взрыва, взрывы. Безумный грохот, оглушающие выстрелы.
Иван выплёвывает забившуюся в рот грязь и ползёт дальше. Потому что он должен. Потому что он спасает жизни. За пазухой шуршит конверт из дешёвой бумаги, в котором находятся координаты нахождения противника и предупреждение о скором нападении.
Добравшись до лагеря, парень понимает, что не успел. Развороченные палатки и конечности людей говорят ему об этом.
Раздаётся звук передёрнутого затвора, и Иван думает, что не чувствует страха. Его страх ушёл вместе со смертью этого маленького лагеря партизанов. И он храбро поворачивается навстречу выстрелу…
***
Картинки меняются, перемешиваются, сливаются, принося с собой безумие и успокоение. Многие жизни были обыденны. Некоторые закончились героической смертью. В трёх у него родились близнецы, а в одной он изобрёл препарат, замедляющий старение. В этой ленте не было порядка. Только хаос. Перемешанные эпохи, прошлое, будущее, так и не наступившее.
Каждое воспоминание греет душу и приносит облегчение в последующую жизнь.
Но в этой жизни он доктор Соул, и нетерпеливая блондинка ждёт его ответа. На секунду подумав, как бы она отнеслась к правде, мужчина улыбается и выдаёт заготовленный заранее ответ:
-Всё очень просто. Однажды мне приснился сон…
И так будет правильно. Человечество ещё не готово принять человека, который помнит все свои жизни.
Здесь я слегка запуталась в родах. То мужской, то женский(он что, в разных жизнях был то женщиной, то мужчиной?), но всё равно спасибо, Автор, очень хорошо написано
Автор2, просто превосходно! Спасибо большое
А почему грустный смайлик?
Автор 2
Атмосфера и само настроение исполнения так повлияли, это ни коим образом не минус, даже хорошо, что так четко и глубоко, аж захватывает, поэтому....ещё раз спасибо
Вот он что *глубокомысленно*
Ещё раз пожалуйста
*да, наконец-то я использовал этот смайл
*А2
Ага) Когда он вспоминает, то говорит о себе в том роде, какой был. А основной текст - его сегодняшняя жизнь от лица мужчины.
Рада, что понравилось
и вот эта девушка, пишущая заметку в школьную газету.
У меня почему-то было ощущение, что ее он в одной из прошлых жизней знал.
Вполне возможно.
Благодарю
А2
Эдакий мимокрокодил со своим видением и вспомнившимся персонажем.
Warning: присутствуют размышления на религиозную тематику. Кого такое раздражает - просьба просто не читать, а не разводить потом холивары
Он никогда не верил в перерождение души, и в этом, в общем-то, не было его вины: в его время просто не было таких мыслей как чего-то серьезного, не сказочного и религиозного. Религия, провозглашавшая бессмертие души, рисовавшая яркими красками Рай и Ад, вечное блаженство и столь же вечные муки… Был еще атеизм, частенько молчаливый, странный и размывчатый. Он хорошо и отчетливо помнил то время, каждое собственное слово, каждую идею…которая и привела его к эшафоту. Тонкий, слышимый только ему звон лезвия, заглушаемый ревом толпы – и все закончилось, короткое представление зевак, забрызгав багровым истертые ногами несчастных доски. Весело, смешно было глядеть народу в зелень остекленевших глаз…
Он редко задумывался о религии. Не до этого было. Мысли о чистоте души, о перерождении, о бессмертии…Пустые и слишком абстрактные мысли праздных философов, которым не было места в то время, когда по стране шагала война. В смутное время, в разодранной на части стране, он, как и многие, думал только о себе. Вера…есть, но вокруг неё – лишь отчаявшиеся фанатики, ждущие если не конца света, то великого исхода и спасения их душ…Души… Он никогда не понимал, что они имели в виду. Единственное, что было интересно в жизни – это красиво умереть. Что же, он умер красиво…от канделябра по виску.
Она была холодным, лишенным души существом, рыжим бесом, которого боялись все. Ведьма посреди богохульства, на неё не достало инквизиции, а потому она жила, ярко, с пламенным задором, сметая все на своем пути. Она не знала веры, она не боялась смерти, полагая от всей своей шрамированной души, что её-то старуха с косой обойдет стороной. Пляски, заканчивающие творческие вечера, частенько пьяный угар, не оставлявший в сознании ничего, кроме приятной пустоты и искренней веры в собственного, но общего для всех бога атеизма… Ей казалось, что она неуязвима: никто не посмеет тронуть её… Но лишь одному существу было плевать на её мысли, плевать на положение, плевать на её характер. Маленькое, крошечное существо, которое она с каждым день чувствовала все сильней, как змею, пригретую у сердца. И вскоре вместе с рождением пришла её смерть.
Она чувствовала, что продрогла до нитки. Но вскоре все должно было кончиться: там, впереди, у стены – конец всем этим издевательствам. Стоявший рядом мужчина с безумными глаза неистово целовал кусочек металла, висевшего на его шее на засаленной веревочке. Да, сейчас среди них не найдется атеистов, разве что среди солдат, этих бледных мальчишек с оружием приговора наперевес. Хотя…они тоже боятся. Они тоже верят. Нет в этой стране того, кто не верит. Те, кто не верят, давно уже мертвы, лишь эта тонкая нить веры, пускай и неосознанная, держала почти всех на плаву. И она широко улыбнулась солдатенку, встав у стены и растрепав рукой бросавшиеся в глаза огненно-рыжие пряди. Их не брало время, самое ужасное к ним отношение. Рыжая грива все равно ярко пылала, притягивая и отталкивая, вызывая восхищение и ненависть одновременно, бессознательно… Её размышления прервала короткая очередь, вспугнувшая загалдевшую стайку птиц.
Круг замкнулся. Он мало помнил, как существовал, тащился по псевдо-жизни. Его собственная жизнь растерзанными кусками была разбросана по памяти, перемежаясь воспоминаниями, теми, далекими… Его было много, но в тоже время бесконечно мало в мире. Он не верил в перерождение. Он практически не верил в бога, каким бы образом он ни был. И мир придумал для него его личное, неверящее… Пустое вселенское нечто без лица, характера и личности. Его идеальное, все те страхи, робкие отголоски надежды на чудо, которые было не изжить. И он вспомнил, каждую жизнь от начала до конца. Оказалось, умирать – это больно. Еще больнее рождаться, когда ты устал, ты не хочешь ничего, кроме вечного сна, а тебя возвращают обратно, заставляют забыть…и снова жить, по-новому, но, в общем-то, также. Но интересно, если он вспомнил, то что будет, если он шагнет в пропасть? Там, внизу, через сотню метров, своей жалкой жизнью шевелились, спешили куда-то, жили, любили и умирали такие же заложники, как и он. Или же у них все было по-другому?.. Кто знает, да только не он. Для него все закончено. Он встал, улыбнулся промозглому ветру, слепо шарившему по его лицу, заставляя слезиться болотного цвета глаза. Да, это все было лишь от ветра, не иначе. Он сделал широкий шаг и, не сомневаясь, шагнул в пропасть. Осталось лишь узнать, что ждет его потом…
Предупреждения: возможны ошибки. Грамматических ворд вроде как не выявил, а вот с пунктуацией у меня беда. Будет шикарно, если от таких мелочей вы умеете абстрагироваться.
Линия повествования путаная.
Автор закупился амулетами от сглаза и сидит в засаде.
***
Я всегда считала, что настоящие околоромантические чувства не могут быть безболезненными. Эти интуитивные догадки заботливо вскармливались кинематографом и мировой литературой, Так что до двадцати лет я дожила в полной уверенности, что настоящая симпатия – это к нежной трепетной привязанности еще и страх, вывернутая наизнанку душа и томительное ожидание ножа в сердце. С Инессой же все было по-другому.
Хотя, наверное, лучше начать с самого начала. Итак, в начале мы имеем молодую студентку юридического факультета, то есть меня, где-то наивную, где-то амбициозную и еще много других качеств. Новый семестр, новые предметы и новый преподаватель – аспирантка третьего года обучения Инесса Юрьевна. При первой нашей встрече гром меня не поразил и земля из-под ног не ушла. Даже наоборот, я сидела на последней парте и старалась принять такое полугоризонтальное положение, чтобы и смотрелось прилично, и поспать удобно. Эти робкие попытки были замечены, а я в наказание пошла к доске, где и провела остаток пары. Инесса тогда казалась монстром во плоти.
Через месяц я изменила свое мнение о ее профессиональных качествах – преподавателем она была замечательным. Вопрос не по теме, остаться после пары, взять дополнительное исследование… Мне всегда нравились девушки, если быть честной. Но собственную бисексуальность я в себе подавляла: человека, ради которого можно было бы пойти против норм и правил, я не встретила. А делать это ради пары ночей бессмысленно. Да, я предвижу толпу с факелами и криками «Ты живешь в своей зоне комфорта». Может, я так и делаю. Но это мой выбор, а у вас совета я пока не спрашивала.
Но это я отвлеклась от темы. Стало понятно, что в этот раз все по-другому, когда мы сидели на кафедре и обсуждали мою лабораторную. Время приближалось к семи, институт медленно вымирал, оставляя живые островки светлых аудиторий, в которых занимались вечерники. Инесса закончила объяснять мне математический смысл последней формулы и добавила просто и буднично «Ты мне нравишься». И я сразу поняла, как именно ей нравлюсь – не как студентка, личность или потенциальный друг. Нет, как девушка. Она закурила свои странные черные сигареты, которые я никогда не видела в магазинах, и ждала моей реакции. Терпеливо и даже как-то равнодушно.
Эту ее черту – некоторую отстраненность – я заметила уже давно. Из взгляда исчезали эмоции, лицо становилось совсем спокойным. Как будто я смотрю на нее сквозь толстое бронированное стекло. «Вы… мне тоже». Когда молчание стало уже совсем неприличным, я все-таки смогла выдавить из себя ответ. А когда аспирантка подняла взгляд, пару роз хлопнула глазами и переспрасила «А? Ты что-то сказала?» мне захотелось ее стукнуть.
***
Не могу сказать, что все произошло очень быстро – мы прошли все стадии от ничего незначащих совместных походов на выставки и первого совсем невинного поцелуя до жарких ночных игрищ в постели и запоздалого «А завтракать-то у меня и нечем».
Она не такая как все, это было ясно совершенно точно. Но вот в чем это отличие – было совершенно непонятно. Несмотря на всю легкость в наших отношениях, на всю честность и прямоту, кое-что все время от меня ускользало. Она отвечала на все вопросы, но я просто не знала. Что именно надо спросить.
Новый год мы праздновали вместе. Тихо, совсем по-домашнему. Сварили глинтвейн и после полуночи пошли гулять по заснеженному парку. Бегали по сугробам, валялись в снегу, игрались как дети, пытаясь припечатать друг друга к земле и усесться сверху. А домой вернулись только к 4 утра. Приятная тягучая усталость сковывала тело, идти спать не хотелось совсем. А у Инессы случился очередной приступ откровенности. Она села на пол, завернувшись в одеяло, и принялась рассуждать о мужчинах. Помню, я у нее спрашивала о том, почему ей не хотелось с ними отношений.
«Господи, да член, пусть даже полметра длиной, еще никого мужчиной не сделал.» - фыркнула она. «Я мужик в гораздо большей степени чем они». И она рассказала. Без особых подробностей. Так, в общем и целом. Шесть жизней или семь… Я со счета сбилась, если честно. И все мужчины. Да какие… Тяжело ей, наверное, пришлось в женском теле. Хотя в наш прогрессивный век практически разницы нет.
Поверила ли я? Сама не знаю. Но только дальше мне становилось все тяжелее. У нее… него? За плечами 700 лет сражений, любви, черт знает еще чего. И сейчас он ждет. Как на вокзале в зале ожидания болтает с симпатичной попутчицей. Для него или нее это все временные неудобства. А для меня?
Эта честность била похлеще плетки. Расстаться оказалось очень просто: всего пара коротких фраз. Она не стала меня держать. И только после окончания института я поняла, что была неправа. У меня в прошлом наверняка тоже много всего было. И будет в следующих жизнях. И все наше различие только в том, что я этого не помню. И этой маленькой детали оказалось достаточно чтобы отпугнуть меня. А Инесса… Ее нестертый номер в телефоне. Существует ли срок давности, после которых сердечные дела подшиваются в архив и становятся мертвым прошлым? Вот сейчас и узнаю.
А2
Автор под номером 4 в лучших традициях забыл ставить в предупреждения низкорейтинговую однополую любовь. Ну и ладно - сюрприз будет.
Я думаю, низкорейтинговая это не страшно.
Слов: 1249
Приятного прочтения
Н. Гумилёв. «Память»
Только змеи сбрасывают кожи,
Чтоб душа старела и росла.
Мы, увы, со змеями не схожи,
Мы меняем души, не тела.
Дочитав эти строки, мужчина среднего возраста засмеялся. То был смех не здорового человека. В этом смехе смешалось безумие с презрением, а к чему, сам мужчина определить не мог. Смех оборвался кашлем. Прокашлявшись, человек снова начал вглядываться в строки стиха, но уже без улыбки.
- Эх, так, наверное, у других людей, — задумчиво сказал мужчина. — Но, почему у меня всё наоборот?
Мужчина встал со скамьи, на которой до этого сидел, отряхнулся. Без всякого сожаления вырвал две страницы из сборника: возможно, так же, как кто-то без всякого сожаления выбросил книгу в сугроб.
Вырванные страницы он сложил и положил в карман, а книгу оставил на скамье. Мужчина направился к выходу из заснеженного парка.
Казалось, что он идёт, куда глаза глядят, никуда не направляясь. Но это было не так.
Вот она, цель его визита в этот город. Маленький домик с дырявой крышей, удивительно, что его не снесли.
Мужчина зашёл в этот домик, перед этим посмотрев по сторонам. Никого.
Обстановка внутри дома соответствовала дому, в котором давно никто не живёт.
Мужчина спустился в подвал. Подойдя к одной бочке, он извлёк оттуда маленькую, потрёпанную временем, книжку. Вздохнул. Этой книге уже не мало лет, и пора бы уже переписать её, но рука не поднимается у мужчины это сделать.
В этой книжке сохранились воспоминания многих людей, все воспоминания мужчины о его прошлых жизнях.
Наконец, он открыл её.
***
Дорогой дневник.
Моя дорогая маман заставляет вести собственный личный дневник, как все настоящие леди в Англии. Лично я не вижу в этом смысла: я не поэт, не писатель, не военный. В своей жизни не совершу ни подвига, ни напишу книги. К чему такой пессимизм? Может быть, вы скажите: «Ты так молода, у тебя всё впереди»… Не так всё это…
Может быть, я молода внешне, но моя душа намного старше. Я прожила ни одну жизнь, много повидала … Расскажу по порядку…
Мои воспоминания размыты, многого я уже не помню. Это, конечно, не очень плохо, ибо я сошла бы с ума от других личностей в моей голове.
Первые воспоминания размыты. Тогда я не осознавала себя как человека. Первичные инстинкты, пара эмоций и жалкое существование твари без внутреннего мира и каких-либо целей, кроме как выжить…
…Бежать быстрее…
…Затаиться, если от опасности не убежать…
…Ринуться на другого зверя, ввязываясь в смертельно опасную борьбу…
…Умереть, упав с обрыва во время дождя…
Сейчас я понимаю, насколько это отвратительно.
Я помню, я была фараоном…
Тем, кто ради власти убил отца. Отправивший брата и потенциального соперника за престол на войну против иноземцев, где тот погиб.
Развлечения фараона были ужасны с точки зрения современного общества. Кинуть слугу в одну клетку со львом, отправить неугодных правителю жителей поплавать с крокодилами, с улыбкой поить ядом всех, кто потенциально мог быть опасным фараону.
В битвах ему не было равных. Он лично распределял людей в батальоны, поэтому чётко знал, кем можно пожертвовать, а кем нельзя.
Все его воины выкладывались по полной, делая невозможное.
А их правитель сидел в колеснице и безразлично следил за боем…
Тот фараон умер от укуса змеи, заползшей в его сад.
Во мне видели ведьму…
- Признавайся, ведьма, ты проводила спирические сеансы дабы проклясть нашего короля?!
Не получив ответа, инквизитор замахнулся и ударил темноволосую женщину.
Та ничего ответила. Её некогда шёлковые волосы спутались и лохмами свисали на бледное лицо. Тусклые глаза смотрели сквозь инквизиторов.
На удары она перестала реагировать два дня назад…
Та темноволосая красавица умерла ещё до того, как её потащили на инквизиторский костёр.
Помню, я была челядью (может быть, это по-другому называлось для прислуги мужского пола) в семье богатых торговцев.
Высокий кареглазый мужчина с большими волосатыми руками и большим лбом. С детства он был рабом, поэтому он не мог желать жизни лучше
Всю чёрную работу ему поручали, возлагая порой на него просто непосильную ношу. Для хозяев он был лишь вещью, за целостность которой отвечать не надо ни перед кем. Неудивительно, что когда он заболел чахоткой (или то была другая болезнь), никто не стал звать лекаря дабы облегчить его мучения. Бросили в сарай, чтобы самим не заразиться.
Тот, кто не знал свободы, умер от болезни.
Теперь, расскажу о себе.
Я — Вероника Трубецкая. Единственный ребёнок в семье дворян. Меня не ограничивают почти ни в чём, родители во мне души не чают.
У меня ясно-голубые глаза и светлые волосы.
Родители позаботились о моём будущем: мне не надо тревожиться ни о будущей семье, не об образовании… Но эта жизнь не по мне. Мне всё это кажется золотой клеткой, из которой мне не вырваться…
Сей дневник я спрячу на заднем дворе семейного поместья, чтобы в следующей жизни (если она будет) дополнить его.
(другим почерком)
Вероника Трубецкая счастливо дожила до старческий лет. Умерла она своей смертью…
А я надеялся, что, если смогу хотя бы один раз прожить полную жизнь и умру естественной смертью. Но этого не случилось.
Меня зовут Джек Блек, я британец. В Россию я приехал с делегацией. Здесь отгремела революция, закончила своё буйство гражданская война.
Я нашёл то поместье, где жила Вероника со своими родителями. Моё сердце сжалось от жалости, когда я увидел гнездо Трубецких разграбленным. Но сарай, в котором Вероника спрятала дневник (что меня немало удивило) не был сильно потрёпан временем. Это хорошо, так как я хотел заново описывать то, что было написано.
Я журналист, который должен написать обо увиденным в новом, советском государстве.
У меня тёмные волосы и серые глаза.
Моя мечта: совершить кругосветное путешествие…
(другой почерк)
Мистер Блек умер во время своей поездки заграницу. Шальная пуля, предназначенная не ему. Случайная смерть, а ведь у него было столько планов…
Я—Мари Симон, я француженка. Вместе со своими родителями приехала в Лондон и я тут же отыскала место, где спрятал дневник Блек. Я ещё не решила, где на этот раз спрячу его…
Я среднего роста, с карими глазами и светлыми волосами. Моя мечта — найти настоящую любовь…
***
Мужчина дочитал записи. Сердце билось чаще, чем когда он открыл эту книжецу, а в голове проносилась одна лишь мысль: «Это правда».
Это — правда, что он проживает уже не одну жизнь.
Он не сошёл с ума, а его воспоминания — не плод его дурного воображения.
Вот оно — доказательство, эта зашарпанная книжка, которая чудом сохранилась, практически не изменившись.
Мужчина достал ручку и написал в дневнике:
Спасаясь от войны, после многих испытаний, Мари оказалась в СССР. Жила она в ветхом доме в деревушке близ светлого Саратова. Здесь, на местном кладбище мисс Симон (которая после свадьбы стала Смирновой) нашла последний приют.
Умерла она от болезни, сущность которой врачи не смогли определить.
Я — Виталий Кравченко, я украинец. Мне уже 40 лет, но семьёй так и не обзавёлся.
У меня рыжие волосы и тёмные глаза. Я невысокого роста. Работаю госслужащим.
Знаешь, дорогой дневник, а может быть, мне опубликовать свои записи?
Может быть, это прервёт мою цепочку перерождений?
Может быть, поделившись со светом своими воспоминаниями, я исполню то, ради чего я столько раз умирал и воскресал?
Всё может быть, и, возможно, в одной из следующей жизни я так поступлю.
Но не сейчас.
Странно, но мне вдруг захотелось объехать весь мир, как Джек Блек, многое испытать, как Мари Симон, и найти приют, как Вероника Трубецкая.
Наверное, это и есть моя мечта.
Виталий вложил лист со стихом в книгу. Сам дневник спрятал за пазуху.
Когда Кравченко вышел на улицу, он посмотрел на небо.
- А ты всё тоже, — тихо сказал Виталий. — Чтобы ни происходило на земле: войны или революции, эпидемии или кризисы, ты не меняешься. Всё такое же голубое днём и черное ночью. Всё такое же глубокое и манящее.
Мужчина пошёл прочь от дома, пока не задумываясь, куда он спрячет дневник или какой будет его следующая жизнь.
Он просто наслаждался жизнью.
А5
У меня не находится слов, чтобы описать ощущение от этого.
Спасибо.
А5