Оно вышло очень странным, и почти сонг, но это не сонг) Просто песня отражает все как нельзя лучше.
707 слов.
Улыбки сфинксов.
Каждой ночью без сна, Поднимаясь со дна, Кувшинки грустят. Не узнает луна, Как глубока глубина, Кувшинки молчат. Незаметно в течение вовлечены Очевидцы и пленники тайн глубины.
Чем ярче свет, тем глубже тень. Это Падме знала всегда. А разум – граница. Тонкий экран. Хрупкое стекло. Сталь. Камень. Стена. Может, поэтому она оттачивала свой годами. Нет. Именно поэтому. Тьма страшила. Тьма разрушала. Тьма скрывала в себе что-то чудовищное. Падме стояла к ней спиной – простая уловка – не вижу, значит, не существует. Падме разгораживала свое я правилами. Вбивала столпы законов. Навешивала цепи норм. Потому что где есть Порядок, там нет места Хаосу. И это она тоже усвоила с детства. Закон. Порядок. Броня-доспех-кольчуга. Как у древних рыцарей, которых она с замирающим сердцем рассматривала на картинках, когда была маленькой и еще жила с родителями так далеко от столицы. До сих пор, спустя годы, именно так она представляет себя: блестящий холод правил-доспехов и безупречная честь. К этому она стремилась всю жизнь. Всю жизнь глядя только вперед.
…А за спиной облизывалась хищно невидимая пропасть. За спиной все эти годы зрело черное незнакомое что-то. Скрытое за идеально-белыми стенами, в круге цепей, в кольце нерушимых столпов. В титановом коконе, в непробиваемой куколке… Бабочка?.. Падме. То, чем была она на самом деле. Живая-она. Непокорная-она. Чужая-она. Своя. Падме назад не оглядывалась. Что сделано, то сделано, и эта нехитрая истина также выросла вместе с ней.
Я знаю, что ты знаешь, Что я знаю, что ты знаешь. И ты скрываешь то, что я скрываю, Что ты скрываешь.
Чем ярче и безгрешней свет, тем чернее отбрасываемая тень. Падме знала это всегда. Она отдавала себе отчет в том, что Анакин никогда не был Светом. Но он боролся, постоянно боролся с собственной Тьмой, и этого было довольно. Это лучше любой безгрешности доказывало чистоту его намерений. Сама Падме никогда не знала метаний и бурь. Безупречные доспехи, закон, возведенный в абсолют. На самом деле, где-то в глубине души, где-то на самом последнем островке, подконтрольном разуму, она знала, что если только… если только дать зародиться крошечному ветерку… слабому дуновению из невидимой глазу щелочки в стальной броне… Придет буря и погребет под собой все. …Где-то в темноте, за спиной тихо улыбается она-настоящая. Брешь не появится никогда.
Постоянно вдвоём, постоянно идём Среди минных пустынь. Каждый в мыслях один, но зато невредим, Исступлённо молчим. Стоит только шагнуть, о тропинке забыв, Будет странных эмоций безудержный взрыв.
Чем ярче свет, тем глубже тень. Это Падме знала всегда. …Какая же тогда тень скрывается в нем?! Сенатор Набу не избегает магистра Кеноби. К чему бы? Нет, они добрые друзья, не раз спасавшие друг другу жизнь. Магистр Кеноби – истинный джедай. Безупречный. Вероятно, один из самых лучших. Спокойная, безбрежная сила, заключенная в светлых глазах. …Сила и лукавые искры, как проблески солнца. Самый яркий свет. Маленькая Падме запомнила его хорошо. Падаванская косичка, светлые глаза. И улыбка, от которой ямочка появляется на щеке. Самый благородный на свете рыцарь. Дже-дай. Сейчас ямочку не видно – борода, возраст. И поэтому кажется, что он не улыбается вовсе. Улыбка не достает до глаз, прячется где-то в усах, застревает, ровная, рыцарская. Падме в разговоре старается не смотреть ему в лицо. Потому что… какая тьма – за этим светом?.. А еще ей кажется, что Оби Ван тоже знает, что внутри нее живет что-то. Там, в безразмерной темноте. Что?..
Темнота тянется к темноте. Металл к металлу. Да?
Можно не смотреть в лицо, касаясь рукой руки. Можно кивать вместо приветствия, встречаясь случайно. Случайно?..
Брешь не появится никогда. Брешь уже есть?
- Я боюсь. Что-то грядет. Ты чувствуешь?
- Анакин… скоро вернется.
Свет тоже иногда бывает жутким. Какой же тогда будет тьма?
Оби Ван проводит сухим теплом руки по ее безвольной ладони. Случайно? Показалось? - Не волнуйтесь, сенатор. Все будет в порядке. Словно они не одни. Словно кто-то прячется за колоннами. Порядок. Порядок. Ну да. Темнота отзывается дрожью, и Падме ловит его ускользающие пальцы, еще сама не зная, зачем. Колонны вокруг – немые свидетели – плывут, раскачиваются, как деревья на ветру. Буря. Идет буря. Оби Ван прикрывает на миг глаза – усталость? обреченность? страх? – светлые глаза, спокойные и безмятежные, как камни на берегу большой воды. Улыбка осыпается, трескается, словно древние фрески, которые Падме никогда не видела вживую. Да будет так. Темнота проникает в темноту, свет смешивается со светом. Солнечные искры вскипают по краям растущей бездны зрачков. И если за колоннами кто-то прячется – пусть. Стальные доспехи с жестяным стуком откатываются прочь. Буря придет сейчас.
Прекрасное исполнение: и красочно, и грамотно, и философски, и вполне вхарактерно. И строки из одноименной песни более чем к месту. И, как результат, цепляет сильно.
Свет тоже иногда бывает жутким. Какой же тогда будет тьма? Практически аллюзия библейского "если свет, который в тебе, тьма, то какова же тьма?".
Знаешь, собака туда не дойдет одна. Но, может быть, волк сможет.(с) Балто
AnaisPhoenix, вам спасибо за эту заявку! Вы не поверите, я на нее написать хотела еще тогда, когда надо было голосовать, какие заявки войдут в седьмой тур. И песня просто заворожила - я Флер и до этого слушала, но "Улыбки сфинксов" почему-то не слышала. И вот билась, билась, и не знала, с чего подступиться. Бросила. А недавно - рраз! - и все)) Написала)) очень рада, что еще и угодить удалось))
-
-
01.10.2011 в 20:50707 слов.
Улыбки сфинксов.
Поднимаясь со дна,
Кувшинки грустят.
Не узнает луна,
Как глубока глубина,
Кувшинки молчат.
Незаметно в течение вовлечены
Очевидцы и пленники тайн глубины.
Чем ярче свет, тем глубже тень.
Это Падме знала всегда.
А разум – граница. Тонкий экран. Хрупкое стекло. Сталь. Камень. Стена.
Может, поэтому она оттачивала свой годами.
Нет. Именно поэтому.
Тьма страшила. Тьма разрушала. Тьма скрывала в себе что-то чудовищное. Падме стояла к ней спиной – простая уловка – не вижу, значит, не существует. Падме разгораживала свое я правилами. Вбивала столпы законов. Навешивала цепи норм.
Потому что где есть Порядок, там нет места Хаосу. И это она тоже усвоила с детства.
Закон. Порядок. Броня-доспех-кольчуга. Как у древних рыцарей, которых она с замирающим сердцем рассматривала на картинках, когда была маленькой и еще жила с родителями так далеко от столицы. До сих пор, спустя годы, именно так она представляет себя: блестящий холод правил-доспехов и безупречная честь.
К этому она стремилась всю жизнь. Всю жизнь глядя только вперед.
…А за спиной облизывалась хищно невидимая пропасть.
За спиной все эти годы зрело черное незнакомое что-то. Скрытое за идеально-белыми стенами, в круге цепей, в кольце нерушимых столпов. В титановом коконе, в непробиваемой куколке…
Бабочка?..
Падме.
То, чем была она на самом деле.
Живая-она. Непокорная-она. Чужая-она.
Своя.
Падме назад не оглядывалась.
Что сделано, то сделано, и эта нехитрая истина также выросла вместе с ней.
Что я знаю, что ты знаешь.
И ты скрываешь то, что я скрываю,
Что ты скрываешь.
Чем ярче и безгрешней свет, тем чернее отбрасываемая тень. Падме знала это всегда.
Она отдавала себе отчет в том, что Анакин никогда не был Светом. Но он боролся, постоянно боролся с собственной Тьмой, и этого было довольно. Это лучше любой безгрешности доказывало чистоту его намерений.
Сама Падме никогда не знала метаний и бурь. Безупречные доспехи, закон, возведенный в абсолют.
На самом деле, где-то в глубине души, где-то на самом последнем островке, подконтрольном разуму, она знала, что если только… если только дать зародиться крошечному ветерку… слабому дуновению из невидимой глазу щелочки в стальной броне…
Придет буря и погребет под собой все.
…Где-то в темноте, за спиной тихо улыбается она-настоящая.
Брешь не появится никогда.
Среди минных пустынь.
Каждый в мыслях один, но зато невредим,
Исступлённо молчим.
Стоит только шагнуть, о тропинке забыв,
Будет странных эмоций безудержный взрыв.
Чем ярче свет, тем глубже тень.
Это Падме знала всегда.
…Какая же тогда тень скрывается в нем?!
Сенатор Набу не избегает магистра Кеноби. К чему бы? Нет, они добрые друзья, не раз спасавшие друг другу жизнь.
Магистр Кеноби – истинный джедай. Безупречный.
Вероятно, один из самых лучших.
Спокойная, безбрежная сила, заключенная в светлых глазах.
…Сила и лукавые искры, как проблески солнца. Самый яркий свет. Маленькая Падме запомнила его хорошо.
Падаванская косичка, светлые глаза.
И улыбка, от которой ямочка появляется на щеке.
Самый благородный на свете рыцарь. Дже-дай.
Сейчас ямочку не видно – борода, возраст. И поэтому кажется, что он не улыбается вовсе. Улыбка не достает до глаз, прячется где-то в усах, застревает, ровная, рыцарская. Падме в разговоре старается не смотреть ему в лицо.
Потому что… какая тьма – за этим светом?..
А еще ей кажется, что Оби Ван тоже знает, что внутри нее живет что-то. Там, в безразмерной темноте. Что?..
Темнота тянется к темноте. Металл к металлу.
Да?
Можно не смотреть в лицо, касаясь рукой руки.
Можно кивать вместо приветствия, встречаясь случайно. Случайно?..
Брешь не появится никогда.
Брешь уже есть?
- Я боюсь. Что-то грядет. Ты чувствуешь?
- Анакин… скоро вернется.
Свет тоже иногда бывает жутким.
Какой же тогда будет тьма?
Оби Ван проводит сухим теплом руки по ее безвольной ладони. Случайно? Показалось?
- Не волнуйтесь, сенатор. Все будет в порядке.
Словно они не одни. Словно кто-то прячется за колоннами.
Порядок.
Порядок.
Ну да.
Темнота отзывается дрожью, и Падме ловит его ускользающие пальцы, еще сама не зная, зачем. Колонны вокруг – немые свидетели – плывут, раскачиваются, как деревья на ветру. Буря.
Идет буря.
Оби Ван прикрывает на миг глаза – усталость? обреченность? страх? – светлые глаза, спокойные и безмятежные, как камни на берегу большой воды.
Улыбка осыпается, трескается, словно древние фрески, которые Падме никогда не видела вживую.
Да будет так.
Темнота проникает в темноту, свет смешивается со светом.
Солнечные искры вскипают по краям растущей бездны зрачков.
И если за колоннами кто-то прячется – пусть.
Стальные доспехи с жестяным стуком откатываются прочь.
Буря придет сейчас.
-
-
01.10.2011 в 22:25-
-
05.10.2011 в 02:26Свет тоже иногда бывает жутким.
Какой же тогда будет тьма?
Практически аллюзия библейского "если свет, который в тебе, тьма, то какова же тьма?".
Автор, открывайтесь, пожалуйста, - хочу поблагодарить вас в лицо.
Восхищенный заказчик
-
-
05.10.2011 в 14:12AnaisPhoenix, открываюсь))) Безмерно рада, что вам понравилось
-
-
06.10.2011 в 03:12Впрочем, это не первое ваше исполнение, которое мне нравится. Мир инета тесен.))
-
-
07.10.2011 в 17:03Вы не поверите, я на нее написать хотела еще тогда, когда надо было голосовать, какие заявки войдут в седьмой тур. И песня просто заворожила - я Флер и до этого слушала, но "Улыбки сфинксов" почему-то не слышала. И вот билась, билась, и не знала, с чего подступиться. Бросила. А недавно - рраз! - и все)) Написала))
очень рада, что еще и угодить удалось))
-
-
07.10.2011 в 23:59Брешь не появится никогда.
Брешь уже есть?
Солнечные искры вскипают по краям растущей бездны зрачков.
Без слов.
И песня - любимая...
И...
Где-то в темноте, за спиной тихо улыбается она-настоящая. И это потрясающе.
-
-
08.10.2011 в 00:22-
-
08.10.2011 в 09:46AnaisPhoenix,
-
-
14.10.2011 в 17:00-
-
14.10.2011 в 18:10