Freedom, Equality, Creativity.
Original. Девушка|(/)Призрак ее старой подруги. Рассеянно листать книгу на террасе, чувствовать присутствие подруги и улыбаться собственному отражению в зеркале.
-
-
25.06.2012 в 23:151212 слов.
Этот месяц я просижу на даче у маминой сестры. Я не хотела сюда ехать, но меня отправила мама.
- Нечего тебе в городе делать, только пылью дышать... А там и озерцо, и лес... Отдохнешь хорошенько перед учебой... - мне казалось, что она скорее пытается убедить себя, чем меня, в том, что ехать туда вообще возможно.
И вот теперь мне предстоит полторы недели жить здесь одной. Одной. Мама в разговоре по телефону уверяла меня, что обязательно, обязательно приедет... Это ее обязательно звучало как «возможно, но скорее всего нет».
Нет, мне не страшно. Мне просто холодно от ветерка воспоминаний. Холодно, несмотря на то, что на дворе ненормально жаркий июль.
В кухне душно, но окна и даже форточки закрыты - нет москитных сеток, а мне лучше уж сидеть в парилке, чем потом гоняться за влетевшей в дом мошкарой. Хотя я обычно торчу на улице в тени или на веранде.
Беру с полки в гостиной «Мастера и Маргариту» и направляюсь на террасу. Устраиваюсь в удобном кресле, продавленном еще при жизни прадедушки, открываю книгу на первой странице... И ощущаю легкое прикосновение к волосам. Как будто над моей головой пролетел голубь. Странно, ветра вроде нет (а жаль, было бы не так тяжко переносить жару), и я ничего не видела...
Оборачиваюсь и вижу свое отражение в зеркале, на стене прихожей - прямо напротив меня. Странно, но отражение совсем не похоже на меня. Это больше похоже на... на Ольгу.
На Ольгу.
С Олей мы лет с пяти-шести были дачными подружками. Летом - не разлей вода. В остальное время - учились в школах на разных концах города и даже не перезванивались.
Лет десять так было. Странно, но ничего не менялось. Мы по-прежнему дружили. Не было ни одной более-менее серьезной ссоры, хотя мы и в одних и тех же мальчиков влюблялись, и друг перед другом вещами хвастались... Но все равно друг за друга держались. Как будто понимали, что наша девчачья дружба на самом деле выше всего этого.
Два года назад, когда нам было по шестнадцати, она утонула. Я сквозь страх, горе, душащие меня не один месяц слезы удивлялась этому, как и ее родные. Ведь она умела и любила плавать. Потом сказали, что у нее, наверное, ногу свело судорогой, она испугалась и не справилась со своим страхом.
Ее распухшее тело обнаружили через несколько дней. Я больше не видела ее лица, хотя была на похоронах. Из-за того, что на кладбище ее привезли в уже заколоченном гробу.
После этой истории мне долго было трудно очнуться и продолжить жить в том же ритме. В прошлом году я уперлась в землю четырьмя копытами и двумя рогами, но не поехала летом на дачу ни разу. А этим летом поняла, что мне почти все равно. Все же смерть прошла уже перед тобой везде, куда не ступи. Сохранила я воспоминания об этой смерти или нет - смысла не имеет...
Я отчетливо различаю в зеркале собственные черты, тонкие и высокомерные, но сквозь них ясно проступает круглая курносая мордаха Ольги. Я всматриваюсь в отражение, но вместо себя вижу ее.
Моргаю. Отражение по-прежнему безэмоционально смотрит на меня. Я отворачиваюсь от зеркала и открываю книгу. Строчки пляшут у меня перед глазами, смысл текста улетает в дальние дали.
"Лина?" - что-то мягко касается моих волос, плеч. Я вздрагиваю и роняю книжку на колени. Этого не может быть. Не должно быть.
Что-то дышит на меня холодом. Холодом с Той Стороны.
"Лина, ты меня боишься..." - мне кажется, что руки, которых моя кожа не может почувствовать, мягко разводят мои ладони в стороны. Я пытаюсь убедить себя, что это всего лишь сквозняк... И продолжаю сопротивляться.
"Лина... Разве это ты?.." - в голосе, которого не слышно, который вовсю звенит в моей голове, но не в воздухе, слышно отчаяние.
Вскакиваю с кресла и бегу к зеркалу, швыряя книжку на пол. Краем глаза замечаю, как из нее вываливаются страницы, и их выносит на улицу сквозняком. Бедная книжка, ее еще сестра моей бабушки покупала... А впрочем, все равно.
Прислоняюсь лбом и ладонями к зеркалу, всматриваюсь в собственные карие глаза, которые отчетливо выгорают и синеют. Ничего не говорю вслух - знаю, что хватит мыслей.
"Зачем ты ко мне пришла?" - "Я ждала тебя эти два года" - "Зачем ты меня ждала?"
Ольга обиженно замолкает. Ее обида ложится на пол в комнате, на мои плечи и голову, как слой древней пыли. Кажется, ее можно взять в руку и помять.
"Мы дружили...". - "Ты мертва. Между нами теперь не может быть дружбы" - "Почему?" - "Потому что мы в разных мирах" - "Разве ты не чувствуешь меня, не слышишь меня?.."
Я молчу. Я не могу ответить на этот вопрос. Не знаю ответа.
"Чем тебе Там плохо?" - "Я Там не была" - "Почему? Тебя не пустили?" - "Нет... Я не знала, куда мне нужно идти..."
Ловлю себя на мысли, что этот странный разговор похож на нашу детскую болтовню. Пулеметная очередь. Моя бабушка нас обеих называла пулеметчицами Анками и радистками Кэт. Радистками - потому, что мы все слова и мысли, приходящие в голову, отбивали быстрой очередью, как телеграфистки...
Я роняю голову на деревянную тумбу и продолжаю сидеть на полу. Чувствую, как Ольга гладит меня по голове и перебирает мои волосы.
"Такие же красивые..." - "Молчи! Уйди!" - "Не могу..." - "Как это?.." - "Я тебя ждала здесь два года. И не могу теперь отсюда уйти. Это место связано со мной..."
Несуществующие руки спускаются ниже и начинают гладить меня по лбу, по щекам.
"Тебя бабушка с мамой не замечали?.." - "Нет. Нет"
Ладонь касается шеи. Меня сгибает пополам от удушья, в глазах темнеет.
"Нет... Нет..."
Я почти вижу ухмылку Ольги. Такую ехидную. Ольга была проказливой девчонкой и любила вот так ухмыляться. Веснушки на ее круглом, как яблоко, как яблоко, лице тогда становились еще заметнее.
"Нет. Отпусти меня"
Руки обвиваются вокруг меня, как капкан или... Удавка!
Я бегу во двор и выкатываю из-под навеса велосипед. Ольга сразу же понимает мои намерения; ее руки удлиняются - я это чувствую - становятся длинными, как бельевые веревки. Как бельевые веревки, на которых вешаются за неимением обычных.
Я почти ничего не вижу; кровь гулко стучит у меня в ушах; меня кидает то в жар, то в холод; ее руки душат меня, как шарф, обмотанный не только вокруг шеи, но и вокруг носа, груди, забивающийся в рот и при этом отвратительный на ощупь...
"Остановись, глупая! Поговори со мной еще..."
Голос сирены. Не слушать. Вот так. Двигать ногами. Держать равновесие.
Она долго еще упрашивала меня, шептала что-то в уши, щекотала меня, зная, как я боюсь щекотки, принималась вспоминать былое, пела...
У меня в голове стучало пульсом только три фразы. "Не слушать. Двигать ногами. Держать равновесие. Не слушать. Двигать ногами. Держать равновесие".
Я убегала от нее, и вскоре она начала от меня отставать. В шарфе, а, точнее, простыне, которая окутала меня вместе с головой, появились дыры. Клоки Ольги уносило далеко назад. Ее голос сначала повысился до истеричных взвизгов, потом стал утихать, пока не превратился в шепот. И не стих.
Я проехала еще несколько километров, убегая уже не от Ольги, а от собственного страха. Он настойчиво гнал меня вперед - дальше, дальше...
Потом я бессильно свалилась с велосипеда на обочину - на мягкую траву. Все мышцы горели, голова гудела, перед глазами плясали звездочки. Она осталась позади. Сюда ей не добраться. Не добраться.
У меня не было с собой денег на электричку, не было документов... Ничего не было.
Ничего. Доберусь домой. Поступлю куда-нибудь - неважно, куда - в другом городе. И никогда, никогда не приближусь к этому месту больше.
Слышишь, Оля?.. Никогда.
-
-
02.07.2012 в 10:49Аська сидела на открытой веранде в старом, полуразвалившемся кресле-качалке, подобрав ноги под себя. На коленях лежала книга «Угрюм-река». Аська усмехнулась, вспоминая, как удивилась мама, когда она вытащила этот раритет с чердака.
- Не думала, что тебя заинтересует такое чтиво.
- В жизни всё надо попробовать.
А теперь она сидела и перебирала желтые страницы, пропахшие пылью. Сначала она действительно хотела почитать, но от духоты, разливающейся киселем по окрестностям, клонило в сон и буквы прыгали перед глазами, не желая складываться в осмысленный текст.
Аська откинулась на спинку кресла и закрыла глаза. Дико хотелось спать, хоть она и сидела в тени развесистого дикого винограда, но солнечные лучи находили себе пути в брешах между листьями и жалили открытые участки кожи, до которых могли дотянуться.
«Сейчас бы залезть в речку по самую шею», - уныло думала Аська. По лицу скатывались крупные капли горячего пота. «Хоть бы чуть-чуть ветерок подул, ради разнообразия».
Аська вдруг почувствовала холодок на затылке, словно кто-то дунул ей в волосы. Девушка вздрогнула и обернулась. Никого. Она невольно поежилась и вновь стала листать книгу, ища место, на котором остановилась читать. Но на душе было не спокойно. В том, что случилось с ней мгновение назад, было что-то до боли знакомое. Что-то, что никак не желало вспоминаться, но при этом очень важное. Аська отложила книгу и поднялась на ноги. «Пустяк ведь, просто сквозняк. Что ты так всполошилась?» Убеждала она себя, но тревога не отпускала.
Девушка прошлась по веранде, осматриваясь по сторонам. Старый журнальный столик, на котором валялись такие же старые журналы. Кажется мамины, что-то по садоводству. Умывальник на стене, оставшийся еще от бабушки. Из него капала медленно вода в медный таз, и в тишине раздавалось гулкое «кап-кап». Древний сундук в углу, в котором мама складировала на протяжении долгих лет всякий разный хлам. Аська откинула крышку и заглянула внутрь. Какие-то детские вещи, кажется оставшиеся от её младшей сестры. «На кой черт она это хранит?» Удивилась Аська, перебирая полинявшие распашонки.
Плюшевый заяц, без одной лапы. Опять же оставшийся от Ленки. Она его очень любила и сильно горевала, когда он пропал. Девушка сконфужено усмехнулась. Слава Богу, сестра до сих пор не знает, что зайцу лапу оторвала – случайно, конечно - Аська и чтобы не сознаваться в своем грехе запрятала его куда-то на чердак. Видимо, мама, разбиравшая его недавно, нашла несчастную игрушку, вот и прибрала к остальным детским вещам.
Старая картонная коробка, с нарисованным на крышке детской рукой цветком….
Девушка вздрогнула. Это же был её тайник, в который она складывала в детстве все дорогие юному сердцу вещицы. Зеленый камешек, найденный на речке. Щебень, конечно, но в детстве Аська считала, что это настоящий малахит. Бережно засушенный василек, его подарил Юрка, который ей очень нравился в восемь лет. Книжка-раскраска, которую подарил папа на её пятилетие. Зеркало…
Аська закусила губу. Простое пластиковое, розовое зеркальце, с котенком на крышке. Как она могла забыть?! Его ей подарила Анютка, как символ их вечной дружбы, давным-давно. Аська грустно улыбнулась. Действительно, это было так давно, что она совсем позабыла об этой вечной дружбе.
Аська осторожно открыла зеркальце и взглянула на свое отражение. С зеркальной поверхности на неё смотрела симпатичная молодая женщина, с первыми морщинками вокруг глаз и россыпью веснушек на носу. Смотрела с растерянной улыбкой на губах, словно желала увидеть совсем другое, а вернее другую. Аське вдруг нестерпимо захотелось увидеть щербатую девчонку, с простудой на верхней губе и растрепанными косичками, в синем платьице в цветочек и синяками на обеих коленках. Именно такой она была, когда познакомилась с Анюткой - конопатой рыжей девчонкой в стоптанных сандалиях, в майке и полинявших шортах, много лет назад.
Анютка была сорви-голова, грозой всех мальчишек и любительницей приключений, на часто поротую ремнем попу. Именно Анютка научила её лазить по деревьям и воровать на соседских огородах клубнику. Анютка показала ей заветное место в лесу, где живет леший, хотя они его так и не увидели. Эта проказливая девчонка умела делать самый будничный, ничем не примечательный день удивительным, если не сказать волшебным. Её драгоценная подружка научила не только озорству, но и многим другим вещам. Анютка первой бросилась на речке спасать её глупую, тонущую сестренку. Эта девочка подкармливала всех щенков и котят в округе. И, в конце концов, её подружка научила Аську снова верить людям, после того, как их семью бросил отец.
Девушка медленно опустилась в кресло, убрав на столик забытую книгу и бережно прижимая к груди зеркальце. В голове роились воспоминания – добрые, светлые и печальные тоже.
Анютка умерла в возрасте одиннадцати лет от порока сердца. А это зеркальце она подарила Аське не задолго до смерти, взяв с неё слово, что та всегда будет помнить о ней.
- Прости меня, - печально прошептала Аська в пустоту, - я не хотела забывать. Так… получилось.
Ветерок прошел по веранде, и вновь Аська почувствовала дуновение на затылке. Анютка любила в детстве подкрадываться сзади и вот также дуть Аське в затылок.
Девушка вновь осторожно открыла зеркальце и посмотрела на себя.- Теперь я точно не забуду.
А с зеркальной поверхности на неё смотрела улыбающаяся рыжая девчушка, лет одиннадцати. Интересно, какой бы она была, если бы выросла?
-
-
06.08.2012 в 00:12Первое исполнение также понравилось, но не прониклась я рассказом. Появилось чувство недосказанности. Но исполнение вполне хорошее.
не заказчик.
-
-
06.08.2012 в 00:16Рассказала как увидела. А увидела вот так - агнстом, страшилкой.
автор №1