248 слов. автор никогда не писал снейджер в любых его проявлениях, так что с готовностью ловит тапки и помидоры )
- Мне жаль вас, профессор. Но Снейпу было все равно. Снейпу с фотографии в Пророке не было дела до слез волшебницы-недоучки, сидевшей над свежим выпуском газеты с подробным списком погибших в битве за Хогвартс. Люпин, Тонкс, Фред, Колин Криви... Казалось, что Гермиона уже выплакала все, что могла, все, что накопилось за долгие годы устойчивости и невозможности предать все свои моральные принципы. И вот он – опальный профессор, которого никто и никогда не знал – смотрел на нее с насквозь промокшей страницы. Гермиона вспоминала все усмешки, претензии, подколы, взгляды, полные презрения ко всему Гриффиндору и к ней в частности. Все, что заставляло их ненавидеть его, желать ему смерти. Но вот он мертв, а Гермиона оказалась в Норе с виной, которая, казалось, давила ей на плечи вполне ощутимым физическим грузом. И она не виновата, никто из них не виноват, но общество не сможет простить его, она была уверена. Его, спасшего детей в Хогвартсе, спавшего их самих, Гарри, Рона и Гермиону, его, поставляющего информацию Дамблдору о враге, его, обвиняемого не протяжении всех восемнадцати лет. Она хотела посмотреть ему в глаза, увидеть то, к чему не присматривалась никогда, она хотела, чтобы он был жив, чтобы он сам рассказал свою историю, историю Принца-полукровки, которого она так долго презирала. Гермиона могла поклясться, что, уходя, она почти слышала слова Дамблдора: - Ни одна магия не может воскресить мертвого, мисс Грейнджер. А еще она была готова поклясться, что они сорвались с уст профессора, смотрящего на нее с почти жалостью со страницы Пророка, которая, кажется, еще пахла свежей типографской краской.
- Мне жаль вас, профессор.
Но Снейпу было все равно. Снейпу с фотографии в Пророке не было дела до слез волшебницы-недоучки, сидевшей над свежим выпуском газеты с подробным списком погибших в битве за Хогвартс. Люпин, Тонкс, Фред, Колин Криви... Казалось, что Гермиона уже выплакала все, что могла, все, что накопилось за долгие годы устойчивости и невозможности предать все свои моральные принципы. И вот он – опальный профессор, которого никто и никогда не знал – смотрел на нее с насквозь промокшей страницы. Гермиона вспоминала все усмешки, претензии, подколы, взгляды, полные презрения ко всему Гриффиндору и к ней в частности. Все, что заставляло их ненавидеть его, желать ему смерти. Но вот он мертв, а Гермиона оказалась в Норе с виной, которая, казалось, давила ей на плечи вполне ощутимым физическим грузом. И она не виновата, никто из них не виноват, но общество не сможет простить его, она была уверена. Его, спасшего детей в Хогвартсе, спавшего их самих, Гарри, Рона и Гермиону, его, поставляющего информацию Дамблдору о враге, его, обвиняемого не протяжении всех восемнадцати лет. Она хотела посмотреть ему в глаза, увидеть то, к чему не присматривалась никогда, она хотела, чтобы он был жив, чтобы он сам рассказал свою историю, историю Принца-полукровки, которого она так долго презирала. Гермиона могла поклясться, что, уходя, она почти слышала слова Дамблдора:
- Ни одна магия не может воскресить мертвого, мисс Грейнджер.
А еще она была готова поклясться, что они сорвались с уст профессора, смотрящего на нее с почти жалостью со страницы Пророка, которая, кажется, еще пахла свежей типографской краской.
не з.
автор
Автор, спасибо вам.
и вам спасибо))
автор